Шпион выйди вон!
Любая война идёт не только на фронте, но и «за кулисами» – в борьбе разведок и контрразведок противоборствующих сторон. Великая Отечественная – не исключение. И СССР, и Германия старались создать себе источники разведданных в стане противника.
Руководители спецслужб Рейха до войны с досадой сетовали на то, что внедрять агентов в СССР невероятно трудно. По меткому изречению Эрнста Кёстринга, военного атташе в предвоенной советской столице, «араб в своей белой развевающейся одежде легче пройдет по Берлину никем не замеченным, чем любой иностранец по Москве».
А уж кто-кто, а Кестринг, сам уроженец Тульской губернии, нашу страну знал хорошо. Он даже послужил прототипом одного персонажа известной пьесы М. Булгакова «Дни Турбиных». Бывший советник немецкого посольства в Москве X. фон Херварт вспоминал: ««Дни Турбиных» имели особое значение для одного сотрудника нашего посольства, генерала Кестринга, военного атташе. В одной из сцен пьесы требовалось эвакуировать гетмана Украины Скоропадского, чтобы он не попал в руки наступавшей Красной Армии (в действительности – петлюровцев). Чтобы гетмана не узнали окружающие, его переодели в немецкую форму и унесли на носилках под наблюдением немецкого майора. В то время как украинского лидера транспортировали подобным образом, немецкий майор на сцене говорил: «Чистая немецкая работа» (хотя эту фразу в пьесе произносит адъютант гетмана поручик Шервинский), с очень сильным немецким акцентом. Так вот, именно Кестринг был тем майором, который был приставлен к Скоропадскому во время описываемых в пьесе событий. Когда он увидел спектакль, то решительно протестовал, что актер произносил эти слова с немецким акцентом, поскольку он, Кестринг, говорил по-русски совершенно свободно. Генерал обратился с жалобой в дирекцию театра. Однако, несмотря на негодование Кестринга, исполнение осталось прежним».
Положение изменилось в 1941 г., когда в распоряжении Абвера оказалось множество советских военнопленных и жителей оккупированных территорий. Немцы, понимая, что на качество агентов и их лояльность рассчитывать не приходится, делали ставку на массовость агентуры. В советские тылы забрасывались сотни разведгрупп.
Теодор фон Хиппель один из создателей подразделения «Бранденбург»
В июне-июле 1941 г. 7-я и 8-я роты 800-го учебного полка особого назначения «Бранденбург» действовали в авангарде армейских корпусов 4-й танковой группы (Panzergruppe 4), в группе армий «Север» (Heeresgruppe Nord), способствовали быстрому продвижению немецких войск через Прибалтику к Ленинграду. Их главной задачей был захват мостов, предотвращение их подрыва и удержание их до подхода своих войск. За два месяца, в течение которых они находились на фронте в Прибалтике, Псковской и Ленинградской областях СССР, им удалось достигнуть впечатляющих боевых результатов.
Наибольшего успеха добилась 8-я рота, именно она провела наиболее удачные и известные операции, имевшие большое значение для продвижения немецких войск, самая известная из которых – захват мостов через Западную Двину (Daugava) в Двинске (он же Даугавпилс, он же Daugavpils, он же Dünaburg).
Солдаты «Бранденбурга»
В ноябре 1941 г. в учебный цент «Бранденбург» стали поступать советские военнопленные, изъявившие желание воевать против своей страны. Новички принимали присягу и проходили обучение.
Впервые данная категория лиц была завербована в ноябре 1941 г. и направлена для проверки в особый офицерский лагерь — офлаг 3А в городе Луккенвальде близ Берлина. В лагере они подвергались идеологической обработке и тщательно проверялись через агентуру. Лица, не прошедшие проверку, возвращались обратно в общие лагеря, а завербованные разделялись на команды и направлялись в различные подразделения «Бранденбурга-800».
Все новички принимали присягу и направлялись в штабную роту, учебный батальон и учебный лагерь полка, а позднее — в «Александровский батальон» и подготовительный полк дивизии, где получали военную и разведывательно-диверсионную подготовку. Наряду с этим при каждом батальоне (после реорганизации — полку) был создан свой подготовительный лагерь, который размещался близ штаба части.
Диверсии против советских войск получили новый толчок. Группа «бранденбуржцев» из 30 человек под командованием гауптмана Ланге, в которую входили немцы, осетины, чеченцы, ингуши, высадилась в районе чеченских сел Чишки, Дуба-Юрт с целью организовать восстание. Советские бойцы обстреляли эту группу еще в воздухе, но Ланге с небольшой группой диверсантов удалось попасть в лагерь местных абреков и пробыть там вплоть до отступления немцев с Кавказа.
Самой громкой операцией «Бранденбурга» стала майкопская операция, которая стала образцом действий спецназа в глубоком тылу противника. Летом 1942 г. 62 диверсанта, переодетые в форму бойцов НКВД, на советских армейских грузовиках, пересекли линию фронта и прибыли в Майкоп. Руководитель группы, фон Фелькерзам, представился представителям советского командования офицером НКВД и потребовал доложить, как обеспечена оборона города. Затем, уничтожив армейский телефонный узел, он лишил связи командиров советских подразделений, одновременно распространяя информацию о том, что немецкие моторизованные части находятся в тылу у защитников города, хотя в действительности передовые немецкие отряды находились в 20 км от Майкопа. Ему удалось внести панику и неразбериху в ряды защитников города, и бойцы Красной Армии стали спешно покидать свои позиции. Так из-за немецких диверсантов город был вскоре взят фашистами — практически без боя.
Правда в то же время, большинство забрасываемых немцами диверсантов (из числа бывших советских военнослужащих) прямиком шли сдаваться в НКВД. Многие из них изначально рассматривали переброску в советский тыл как возможность вернуться к своим, и весь период обучения в разведшколе Абвера лишь прикидывались лояльными.
Р. Гелен
Многие из них «сыпались» на всяких пустяках. Скрепках из нержавеющей стали, которыми был скреплен фальшивый партбилет (советские скрепки были из стали обычной). Случайно поставленной латинской букве «i» вместо «и» в тексте из вещевой книжки. Командировочном предписании, заверенном печатью воинской части, а не полевой почты. И других.
Однако немногим, возможно, всё же удавалось осесть в штабах РККА или в советских гражданских учреждениях, и начать передавать информацию. Если их не перевербовали советские спецслужбы, включив в радиоигры с противником.
В свою очередь, и немецкая разведка проводила такого рода операции. Как признался позднее в своих мемуарах бывший начальник занимавшегося разведкой VI управления имперского Главного управления безопасности Вальтер Шелленберг, одно время под немецким контролем работало до шестидесяти радистов противника. И советская и германская сторона учитывали большую вероятность того, что многие агенты могли работать под контролем вражеской контрразведки, и старались выяснить, когда им поставляют дезинформацию. Нередко одна и та же радиоигра проводилась и немецкой и советской разведкой в своих целях. Например, в середине 1943 г. немцы стали использовать арестованных радистов «Красной капеллы» для зондажа возможностей сепаратного мира с Советским Союзом, а для этого необходимо было дать понять советской разведке, что радиограммы идут под германским контролем и отражают действительные намерения руководства Третьего Рейха. Вот почему был даже организован побег ранее арестованного советского резидента в Западной Европе Леопольда Треппера (разумеется, без его ведома). Гестапо арестовало почти всех участников французского движения Сопротивления, с которыми Треппер встречался после побега, не тронув, однако, самого резидента и предоставив ему возможность сообщить в Москву о провале советской агентурной сети.
Громких разоблачений, о которых с гордостью бы рассказывали сотрудники советской контрразведки, нет. Молчат и источники «с той стороны».
Из архивов германских спецслужб лучше всего сохранились те, что принадлежали отделу «Иностранные армии – Восток» (в немецкой аббревиатуре – ФХО) Генерального штаба сухопутных сил Германии. Руководитель этого отдела генерал Рейнхард Гелен позаботился о сохранении наиболее важной документации, чтобы в самом конце войны сдаться в плен американцам. Его отдел занимался почти исключительно Советским Союзом, и в условиях начинавшейся «холодной войны» геленовские бумаги представляли для США большую ценность. Позднее генерал возглавил разведку ФРГ, а копии его архива остались в распоряжении ЦРУ. Уже выйдя в отставку, генерал опубликовал мемуары «Служба. 1942 – 1971 гг.», увидевшие свет в ФРГ и США в 1971 — 1972 гг. Почти одновременно с книгой Гелена в Америке вышли его биографии. Одна из них, впервые изданная в 1971 г., называется «Гелен – шпион столетия» и принадлежит перу бывшего сотрудника британской разведки и участника чешского движения Сопротивления, греку по национальности Эдварду Спиро, писавшему под псевдонимом Эдвард Кукридж (он скончался в 1980-е гг. в Вене). Другая, появившаяся годом позже, написана американским журналистом Чарльзом Уайтингом и названа им «Гелен – германский мастер-шпион».
По прошествии двадцати пяти лет, занимая пост главы разведки ФРГ, Р. Гелен рассекретил часть архивных документов. Из них стало известно об агентурной сети «Макс», созданной Абвером в СССР в 1939 г. Её координировал Фриц Каудерс. Полный состав участников этой сети неизвестен (также есть данные о том, что по окончании войны агентура «Макс» была переброшена в США, чтобы поделиться опытом с ЦРУ), также в архивах сохранилась информация об экс-сотруднике Секретариата ЦК ВКП(б) с фамилией Минишкий – «агент 438» – некий 38-летний политрук Владимир Минишкий (он же Мишинский) – взятый в плен 13 октября 1941 г. под Вязьмой работник секретариата ЦК РКП(б). Поскольку он был одет в форму армейского капитана, его не расстреляли как комиссара, и установили его личность уже в лагере.
Занятия в германской разведшколе
Внедрение Минишкия в аппарат ГКО СССР Кукридж называет «операцией «Фламинго». По его версии, агента переправили через линию фронта, где он изложил в первом же советском штабе историю своего пленения и побега, каждая деталь которой была тщательно придумана экспертами Гелена.
Его забрали в Москву, где он щедро делился информацией о том, что видел во время плена, и дали должность в секретариате ГКО. Через другого немецкого агента – радиста по имени Александр – Минишкий с июля 1942 г. передавал немцам информацию «с самого верха». Эта история с 70-х гг. «гуляет» из одной книги о разведке в другую, но никаких подтверждений её достоверности нет.
Если верить британскому историку Кукриджу, а потом и российскому исследователю Борису Соколову, «агент 438» каким-то образом смог внедриться в Комитет Государственной обороны, которым руководил сам Сталин. В частности, Соколов нашел следы шифровок, в которых Минишкий сообщал о готовящихся операциях в районе Орла и Воронежа, об отправке британцам части оружия, которое было получено от американцев. Западные историки утверждают, что информации было гораздо больше — агент сообщал об очагах производства оружия в тылу, о передислокации войск и промышленных предприятий.
Однако в истории много странностей. Обычно тех, кто сбежал из плена, тщательно проверяли. И даже если не расстреливали за государственную измену, то близко не допускали к руководству военными действиями. Все сбежавшие из немецкого плена находились под подозрением и подвергались длительной проверке органами СМЕРШ. В особенности – политработники.
Владимир Минишкий очень скоро был заподозрен, и вынужден был бежать обратно к немцам, сменить фамилию. До конца войны он занимался в отделе генерала Гелена анализом информации. После войны он преподавал в разведшколе ФРГ, а в 1960-е гг. перебрался в США и получил американское гражданство.
Об «агенте 438» рассказывает и известный британский военный историк Джон Эриксон в своей книге «Дорога на Сталинград», вышедшей в 1975 г. Он ссылается на книгу Кукриджа, однако приводит ряд подробностей, там отсутствующих. В частности, он называет агента не Минишкием, а Мишинским и сообщает, что того нашел сам Гелен в одном из лагерей, где содержались пленные, проявившие склонность к сотрудничеству с немцами. Мишинский характеризуется как «старший комиссар» и «высокопоставленный партийный чиновник, взятый в плен в октябре 1941 г. По словам Эриксона, Гелен завербовал Мишинского с помощью обмана и шантажа.
Еще одну версию судьбы Минишкия-Митинского изложил французский историк Габор Риттершпорн. По его словам, геленовского агента звали действительно Владимир Мишинский, а не Минишкий. Во всяком случае, под фамилией Мишинский он позднее осел в США. До войны Мишинский действительно работал в Московском обкоме партии, а после войны вместе с Геленом, Бауном и другими перешел на службу к американцам. Сначала он преподавал в американской разведшколе в Южной Германии, а затем перебрался в США, поселился в штате Вирджиния, получил американское гражданство. По сведениям Риттершпорна, в Америке Мишинский женился. Умер бывший «агент 438» в 1980-е гг. все в той же Вирджинии.
Самым важным считается его (Минишкия) донесение о военном совещании в Москве 13 июля 1942 г., на котором обсуждалась стратегия советских войск в летнюю кампанию. На встрече присутствовали военные атташе США, Англии и Китая.
Там было заявлено, что РККА собирается отступать до Волги и Кавказа, защищать любой ценой Сталинград, Новороссийск и перевалы Большого Кавказа, а также организовать наступательные операции в районах Калинина, Орла и Воронежа.
На основании этого донесения Гелен подготовил доклад начальнику немецкого Генштаба генералу Гальдеру, и тот потом отметил точность полученной информации.
Другая популярная, но чрезвычайно скупая на подробности история – о агентурной сети «Макс», созданной неким Фрицем Каудерсом и проникшая «на самые верхи» советского руководства. О ней упоминает даже знаменитый советский разведчик и контрразведчик Павел Судоплатов. Но упоминает вскользь, а кто в неё входил – неизвестно и теперь.
В немецком варианте шелленберговских воспоминаний еще один очень ценный информатор, которым руководил один немецкий еврей». Об этом же резиденте упоминает и Гелен, указывая, что он имел радиопост в Софии и агентурную сеть Абвера в Советах под общим наименованием «Макс». Именно от «Макса» ФХО получило, в частности, донесение о военном совете, проведенном Сталиным 4 ноября 1942 г.
Павел Анатольевич Судоплатов (1907 – 1996 гг.)
После нападения Германии на Советский Союз Каудерсу был поручен сбор информации от основных информаторов в России, костяк которых составила туркуловская агентура. Немцы снабдили их радиостанциями и прочим снаряжением и наладили регулярное поступление нужных сведений. В конце 1941 г. Каудерс переместился в столицу Болгарии Софию, где и возглавил радиопост Абвера, получавший радиограммы от агентов в СССР. А вот кто были эти агенты, равно как и послевоенная судьба Каудерса, – не выяснено до сих пор.
Несколько иную, чем в мемуарах Шелленберга и Гелена или в работах Кукриджа и Уайтинга, картину состояния немецкой агентуры в СССР в военные годы рисует в своей книге «Разведка и Кремль» Павел Судоплатов, в военное лихолетье возглавлявший разведывательно-диверсионное 4-е управление НКВД, а потом – НКГБ. Павел Анатольевич был причастен к организации ряда радиоигр, которые проводила советская сторона с немцами (в том числе операции «Монастырь»). По его утверждению, почти все донесения, которые обильно цитируют в трудах, посвященных успехам абвера и ФХО, на самом деле были дезинформацией, подготовленной в Генштабе Красной Армии и НКВД. Наиболее крупной игрой была операция «Монастырь» – чекисты имитировали существование подпольной антисоветской организации прогерманской ориентации, чтобы выявить немецкую агентуру в нашей стране.
В немецких архивах операция «Монастырь» известна как «Дело агента Макса». В своих мемуарах «Служба» Гелен высоко оценивает роль агента Макса – главного источника стратегической военной информации о планах советского Верховного Командования на протяжении наиболее трудных лет войны. Он даже упрекает командование вермахта за то, что оно проигнорировало своевременные сообщения, переданные Максом по радиопередатчику из Москвы, о контрнаступлении советских войск. Надо отдать должное американским спецслужбам: они не поверили Гелену и в ряде публикаций прямо указали, что немецкая разведка попалась на удочку НКВД. Гелен, однако, продолжал придерживаться своей точки зрения, согласно которой работа Макса являлась одним из наиболее впечатляющих примеров успешной деятельности абвера в годы войны.
Возможно были и другие агенты, минимум дважды в Абвер поступили донесения от неизвестного пока агента в Генеральном штабе СССР о советских военных планах.
4 ноября 1942 г. агент донёс, что до 15 ноября советское командование намечает начать ряд наступательных операций. Далее назывались районы наступлений, которые почти в точности совпали с теми, где РККА предприняла наступления зимой 1942-1943 гг. Агент ошибся только в точном месте нанесения ударов под Сталинградом.
По мнению историка Бориса Соколова, это может объясняться не советской дезинформацией, а тем, что в тот момент окончательный план операции под Сталинградом ещё не был определён.
Весной 1944 г. в Абвер поступило новое донесение от этого агента. Согласно ему, в советском Генштабе рассматривались два варианта действий на лето 1944 г. По одному из них, советские войска планируют нанести главные удары в Прибалтике и на Волыни.
По другому, основной целью являются немецкие войска группы «Центр» в Белоруссии. Опять же, вероятно, что оба этих варианта обсуждались. Но в итоге Сталин выбрал второй – нанести основной удар в Белоруссии.
Гитлер же решил, что, более вероятно, его противник выберет первый вариант. Как бы то ни было, донесение агента о том, что РККА начнёт наступление только после успешной высадки союзников в Нормандии, оказалось точным.
По мнению того же Соколова, тайного агента следует искать среди тех советских военных, кто в конце 1940-х гг., работая в Советской военной администрации в Германии (СВАГ), сбежал на Запад.
В начале 1950-х гг. в ФРГ под псевдонимом «Дмитрий Калинов» (или Кирилл Дмитриевич Калинов) вышла книга якобы советского полковника под названием «Слово имеют советские маршалы», основанная, как было заявлено в предисловии, на документах советского Генштаба.
Однако теперь выяснено, что подлинными авторами книги были Григорий Беседовский, советский дипломат, эмигрант-невозвращенец, бежавший из СССР ещё в 1929 г., и Кирилл Померанцев, поэт и журналист, сын белоэмигранта.
В ней в частности содержится следующая информация – в октябре 1947 г. подполковник Григорий Токаев (Токаты), осетин, занимавшийся в СВАГ (советская военная администрация в Германии) сбором информации о ракетной программе нацистов, узнал о своём отзыве в Москву и готовящемся аресте органами СМЕРШ. Токаев перешёл в Западный Берлин и попросил политического убежища. В дальнейшем он работал в различных высокотехнологичных проектах на Западе, в частности – в программе «Аполлон» НАСА. В годы войны Токаев преподавал в Военно-воздушной академии имени Жуковского, работал над советскими секретными проектами. Об его осведомлённости о военных планах Генштаба ничто не говорит.
Сегодня известно точно, по меньшей мере дважды Абвер получал донесения от некоего лица в Генштабе, касавшиеся военных планов русских. В начале ноября 1942 г. агент донёс, что до середины месяца командование планирует ряд наступательных операций, указал предполагаемые районы. Весной 1944 г. от этого же агента поступило новое донесение в Абвер. В нём говорилось о двух вариантах развития событий летом 1944 г. Стало известно, что Генштаб намечал удары советских войск по противнику на Волыни и в Прибалтике. Рассматривалась и другая цель: нацистские войска группы «Центр» в Белоруссии. Неизвестного агента так и не рассекретили, но под подозрение попали военные, работавшие в Германии в Советской военной администрации (СВАГ) в конце 1940-х гг.
Следовательно не исключено, что реальный агент абвера продолжал после 1945 г. работать в советском Генштабе на новых, заокеанских хозяев.
Был ли и кто же был тот неизвестный германский агент в Генеральном штабе Красной Армии, предупредивший о советском наступлении под Сталинградом в ноябре 1942 г. и в Белоруссии весной 1944 г.? Прямого ответа на это нет! При этом бывший полковник советской разведки Юрий Иванович Модин в своей книге «Судьбы разведчиков: мои кембриджские друзья» утверждает, что англичане опасались поставлять Советскому Союзу информацию, полученную благодаря расшифровке немецких донесений, именно из-за боязни, что в советских штабах есть германские агенты.