Новочеркасский расстрел — название событий в Новочеркасске Ростовской области, произошедших 1-2 июня 1962 г. в результате забастовки рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода (НЭВЗ) и других горожан. Выступление было подавлено силами армии и КГБ. По официальным данным, при разгоне демонстрации было убито 26 человек, ещё 87 получили ранения. Советские газеты того времени почти ничего не сообщали о событиях в ростовском райцентре, до людей доходили лишь смутные жуткие слухи о сотнях расстрелянных горожан.
Центром протеста стал Новочеркасский электровозоремонтный завод (НЭВЗ) имени Буденного, расположенный в 11 км от города. Предприятие осваивало выпуск электровозов ВЛ80 («Владимир Ленин 8-осный»), которые должны были стать лучшими в мире, самыми надежными и быстроходными. 1962 г. считался ключевым для решения этой производственной задачи. В цехах работали новенькие станки. Директор завода Борис Курочкин дневал и ночевал на производстве и ежедневно докладывал Москве о том, как обстоят дела с новым электровозом. Вопрос курировал лично Никита Хрущев. Курочкин постоянно созванивался с министрами, с работниками ЦК. Они подгоняли его, он — инженеров и рабочих. А ежедневная борьба за план мешала руководству завода заняться социальными проблемами и созданием комфортных условий для работы.
Рабочим практически не предоставляли жилья. Большинство жило в бараках в условиях крайней нищеты. Многим приходилось снимать комнаты в частном секторе. При средней зарплате 100 рублей за жилье ежемесячно приходилось отдавать 25-30. Недовольство нарастало: заводчане чувствовали себя обделенными, ощущали несправедливость. При этом руководство завода занимало приличные квартиры в респектабельных сталинских четырехэтажках — в двух шагах от рабочих кварталов. Добавим к этому пустые прилавки продовольственных магазинов: за маслом и мясом приходилось ездить в Шахты и в областной Ростов-на-Дону. Это не прибавляло популярности ни правительству Хрущёва, ни местным властям. Им попросту не доверяли.
Директор НЭВЗа Борис КурочкинВо многом именно поэтому на НЭВЗе несколько лет царила редкая для советского времени текучка кадров. Пролетариат поглядывал на своих начальников грозно, не без чувства «праведной» классовой ненависти, тем более что, учитывая тяжелые условия производства, на Новочеркасский завод в отличие от большинства других советских предприятий такого уровня охотно принимали и бывших лагерников. Курочкину казалось, что он нашел оптимальный вариант: бывшие зэки почти бесправны, они должны сидеть тише воды, ниже травы, боясь увольнения. Он не учел тяжелый, неуправляемый характер прошедших лагеря. Среди них нашлись и вожаки, открыто и смело выражавшие свое недовольство. На заводе уже случались забастовки (дело для СССР почти невиданное). Например, за несколько месяцев до роковых событий рабочие кузово-сборочного цеха выступили с требованиями улучшить условия труда. Три дня они приходили на завод, не приступали к работе. Курочкин с трудом остановил стачку угрозами и обещаниями. Но это оказалось лишь прелюдией к будущим событиям.
Сообщение в газете «Правда» о повышении цен с 1 июня 1962 г.В газетах власти постарались аргументировать повышение цен «просьбами трудящихся», желая скрыть собственные просчёты, да и вообще «эти меры временные» и волноваться по этому поводу не стоит. Тем не менее во многих городах, таких как Москва, Ленинград, Донецк, Тбилиси, Новосибирск и многих других, люди мирно вышли на стихийные, пусть и не немногочисленные акции протеста.
Настоящая драма началась 1 июня 1962 г., когда по радио объявили о повышении цен на мясо-молочные продукты. Еще раньше руководство новочеркасского завода, закручивая гайки, объявило о повышении норм выработки, что автоматически снижало заработную плату. Ранним утром рабочие принялись бурно обсуждать нововведения … и тут в народной гуще оказался директор. Курочкина считали неплохим специалистом — по крайней мере почти все свое время он посвящал предприятию. Выслушав претензии рабочих, он бросил взгляд на буфетный прилавок. И заявил – «Ничего, раньше ели пирожки с мясом — будете есть с ливером».
По заводу разнеслось: «Они еще и издеваются над нами!» Предприятие полностью остановилось, а почти 5000 рабочих вышли на площадь перед заводоуправлением. Кричали, что будут жаловаться Ворошилову и Будённому — к нему в Новочеркасске относились с уважением. У рабочих не было ни лидеров, ни как следствие никакой стратегии для отстаивания своих прав. Одной из идеей, прозвучавшей в толпе, являлось перекрытие железной дороги, пролегающей всего в сотне метров от предприятия — не слишком радикальное решение, но достаточное для того, чтобы привлечь внимание Москвы на невзгоды донского пролетариата. Предложение всех устроило и вскоре на рельсах выросли баррикады, преградившие дальнейший путь проходившему мимо пассажирскому паровозу из Ростова-на-Дону, следовавшего в Саратов. Что делать дальше никто не знал, так что действие приобрело хаотичный характер: на вагонах начали вырисовывать лозунги и гадости в отношении советского генсека, предлагая заполнить его персоной дефицит мясной продукции на прилавке, а главного инженера Сергея Елкина, которого начальство отправило остановить пробравшихся в локомотив протестантов, так и вовсе встретили кулаками. К рабочим приехал Александр Басов — партийный руководитель Ростовской области. Он обещал повышение зарплаты — когда-нибудь, в будущем. Разговор не заладился. Вскоре Басов звонил в военную часть и в Москву, требуя крутых мер против взбунтовавшегося рабочего класса.
Волнения быстро охватили весь город. Беспрестанно звучал заводской гудок. На железной дороге возвели баррикаду, не пропускали ни пассажирские, ни грузовые составы. Кто-то попытался под шумок штурмовать отделение Госбанка ...
С первых часов о новочеркасских событиях узнал Хрущёв. Есть свидетельства, что он и сам намеревался нагрянуть в город. Но, поразмыслив, решил послать коллег по ЦК и президиуму. Следил он за развитием событий внимательно. Созванивался с Новочеркасском ежечасно, вплоть до 3 июня.
Первый секретарь ЦК КПСС, председатель Совета министров СССР Никита Сергеевич Хрущёв во время визита в один из колхозов Волгоградской областиХрущёв, который считал себя большим специалистом в области сельского хозяйства ... Он приказал ликвидировать государственные машинно-тракторные станции. Всю технику колхозам предписали выкупить. Причём цены на бывшие в употреблении машины были завышенными. На это ушли все накопления колхозов за несколько лет. При этом у большей части колхозов не было материально-технической базы для обслуживания тракторов, комбайнов и прочей техники. Не было кадровой базы, они не могли платить техникам, водителям такие же зарплаты, как в МТС.
Хрущёв провел еще несколько реформ:
1) кампания по укрупнению колхозов, проект создания агрогородов, который требовал больших финансовых вложений, кадров, и в итоге заглох;
2) ликвидация «неперспективных» деревень. Подготовленные кадры, молодежь перебрасывали на развитие окраин, включая Среднюю Азию, а обескровленные русские деревни в Нечерноземье подлежали ликвидации. Это привело к тому, что в великорусских губерниях стали появляться многочисленные брошенные деревни и хутора. Подложена «мина» под демографическое воспроизводство русского народа;
3) освоение целины в Средней Азии, куда гнали кадры (механизаторов, зоотехников, трактористов, шофёров, агрономов, учителей, врачей и т. д.), молодежь и технику. Сначала был бурный рост производства зерна. А затем начались крупные проблемы;
4) добавились разрушительные «кукурузные» и «мясные» кампании, «молочные рекорды»;
5) новая волна коллективизации, когда разрешённые при Сталине подсобные хозяйства и приусадебные участки запрещались, личный скот предписывалось продать колхозам.
Подсобные хозяйства занимали самый минимум в общей площади обрабатываемых земель (1,5 %), но обеспечивали страну овощами, давали крестьянам возможность заработать. Теперь колхозники разорялись, резали скот, птицу, чтобы не отдавать задарма, и переезжали в города, чтобы устроиться на заводы и фабрики. Либо уезжали на целину, где заработки были высокими и можно было «выбиться в люди».
Несмотря на все проблемы, в 1959 г. выдвинут лозунг «Догнать и перегнать Америку!» XXI съезд партии принимает вместо 5-летнего 7-летний план. За 7 лет планировали догнать и перегнать Америку по общему объему продукции, по показателям на душу населения. Обеспечить в СССР самый высокий уровень жизни.
Усилился перекос в развитии промышленности. Снова упор делался на тяжелую промышленность, в ущерб лёгкой. Наращивание производства шло за счёт строительства всё новых заводов, а не за счёт модернизация, повышения производительности уже имеющихся.
Это привело к тому, что товары широкого потребления стали исчезать с прилавков магазинов. С 1959 г. пришлось начать использовать государственные резервы зерна, а с 1963 года систематически закупать хлеб за границей. Таким образом, в начале 1960-х годов страна оказалась перед угрозой голода. Относительно сносное снабжение поддерживалось только в Москве, Ленинграде, столицах союзных республик. В других местах положение значительно ухудшилось. Карточки не вводились, но негласно продажа продуктов стала нормированной. Хлеб давали по буханке в руки. У магазинов к ночи выстраивались огромные очереди. Попытки увеличить объем сельскохозяйственной продукции засчёт, главным образом, неосвоенных земель в казахской ССР, по началу дало положительный результат, только вот первая же засуха в самом конце пятидесятых стала настоящей катастрофой.
В народе стало зреть возмущение. Кое-где оно стало прорываться наружу. В Новосибирске и Караганде Хрущёв убегал от разбушевавшейся толпы. В Киеве, Новороссийске, Ташкенте и Горьком его встречали с ненавистью. Возникали стихийные протесты в Москве, Ленинграде, Муроме и других городах. И взрыв недовольства не заставил себя ждать …
В Новочеркасск спешно прилетели член президиума ЦК КПСС Андрей Кириленко, председатель Совета министров РСФСР Дмитрий Полянский, секретарь ЦК КПСС Александр Шелепин. Вслед за ними секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов (его считали потенциальным преемником Хрущева; фактически он был вторым человеком в государстве) и первый заместитель председателя Совета министров СССР Анастас Микоян.
Член президиума ЦК КПСС и секретарь ЦК КПСС Фрол Романович КозловЧеткого плана действий у приезжих гостей не было. Микоян выступил по радио, Козлов встретился с группой рабочих. Никакого результата от этих действий не было.
Козлов предлагал самые жесткие меры — всех разогнать, участников беспорядков без суда отправить на спецпоселение. Более дипломатичный Микоян все еще надеялся на переговоры. Местные партийные и заводские руководители снова и снова пытались выступать перед демонстрантами, но в них летели кирпичи. Начался штурм заводоуправления. Этому пытались воспрепятствовать милиционеры, но разгневанная толпа смела их кордоны. К восьми вечера к заводу стали стягивать войска. Ночью военные заняли территорию завода. Но протест только нарастал.
«Подавить бунт любой ценой, вплоть до применения оружия, всех участников арестовать, разбираться будем позже» — Никита Хрущев в разговоре с Фролом Козловым, утро 2 июня 1962 г. Тем временем, утром 2 июня рабочие вновь собрались на заводской площади, а затем двинулись к горкому — с красными флагами, портретами Ленина, Маркса и Энгельса, которые обычно носили на официальных демонстрациях. Толпа скандировала: «Мяса, масла, повышения зарплаты!», «Долой правительство Хрущева! Никиту на мясо! Давай сюда Молотова и Маленкова!» К шествию присоединялись горожане, в том числе студенты. В народ полетели машинописные листовки: «Сталина вы критиковали, сторонников частично в гроб загнали, остальных от руководства отстранили, но цены на все продукты и товары в апреле каждый раз снижать они не забывали. Хрущев из года в год в магазинах цены поднимает, заработок рабочим при этом он снижает, невольно возникает вопрос у нас, кто враг народа был или есть». Настроения никак не были антисоветскими: рабочий класс требовал социальной справедливости, по заветам основоположников, и ухода «кукурузника». Идейные противники социализма к новочеркасским событиям никакого отношения не имели.
Единственная фотография рабочих на пути к горкому. Впереди высится портрет Ленина, а за ним советские флагиНа площади напротив заводоуправления начался стихийный митинг. На этот раз перед толпой рискнул выступить председатель горисполкома, но и его забросали камнями и палками. Демонстранты ворвались в здание горкома, избивая партийных работников, в которых видели виновников несправедливости. Со стен срывали портреты Хрущева.
Жители города не были готовы мириться с тем, что вчера им повысили цены на пропитание, а сегодня заставляют выходить на работу под дулом автомата. Все уже знали про десятки задержанных ночью, а по некоторым слухам и вовсе убитых, якобы передавленных танками, что было неуместным преувеличением или наглой провокацией. Но главное, что тысячи людей, вооружившихся самодельными плакатами, красными знамёнами и портретами Ильича, направились неконтролируемым маршем к центру, путь до которого пролегал через реку Тузлов.
Мост, как единственное связующее звено между рабочими поселениями и непосредственно городом, заблаговременно перекрыли двумя танками и группой солдат, командование которыми доверили генералу Матвею Шапошникову. Как только тот доложил наверх о надвигающейся толпе демонстрантов, задачу поставили прямо — «Задержать, не допускать. Атаковать!». Шапошников стрелять по людям наотрез отказался и те беспрепятственно направились в сторону горкома.
Демонстранты постепенно заполняли сквер напротив Атаманского дворца, с балкона которого чиновники принялись убеждать людей разойтись. Многотысячная толпа раздражённо слушала и ворчала, но действие со стороны казалось более чем мирным. С небольшой группой рабочих из числа добровольцев даже согласился встреться лично член ЦК Козлов.
Неуправляемая толпа быстро множилась, как и её недовольство, закономерно перетекающее в агрессию, поэтому стычки со стоящими перед горкомом военными не заставили себя долго ждать. Несколько десятков солдат не могли удержать всех и сразу и некоторые люди силой сумели прорваться через отцепление к горкому. Екатерина Левченко была одной из тех, кому удалось проникнуть внутрь здания. Дорвавшись до брошенного громкоговорителя она призвала собравшихся к штурму городского отдела милиции, где по слухам удерживали арестованных ночью рабочих. Отдел располагался на этой же улице всего в нескольких минутах ходьбы и около пятидесяти человек откликнулись на призыв.
Параллельно этому перед горотделом милиции звучали требования отпустить невиновных. Власти предусмотрительно вывезли из города в Ростов-на-Дону, так что в этом отделении никого кроме подоспевших солдат и его сотрудников не было и требование по сути своей было невыполнимо, однако никто из собравшихся не желал в это верить, продолжая настаивать на своём. Только громкие крики и звуки стрельбы, доносившееся с конца улицы, побудили разгневанных жителей наконец то ворваться внутрь, где их так же встретила автоматная очередь.
Начальник Новочеркасского гарнизона генерал-майора Ивана Олешко, обратился с ультиматумом: немедленно разойтись или к вам будут относиться как к преступникам. Нашлись те, кто попытались разоружать солдат. Тогда прозвучали первые выстрелы — предупредительные, в воздух. Люди отхлынули. Но кто-то закричал: «Не бойтесь, они стреляют холостыми!». И толпа попыталась броситься на солдат, защищавших горком. Тут-то и оказалось, что патроны боевые. Несколько автоматных очередей рассеяли демонстрацию, но на площади остались погибшие и раненые. Среди них были женщины и подростки.
По официальным данным, погибло 24 человека, 70 было ранено. Десятки военных и сотрудников МВД получили ушибы, побои и ранения. Позднее семерых «зачинщиков беспорядков», которым были предъявлены обвинения в бандитизме, массовых беспорядках и попытке свержения советской власти, расстреляли. 103 человека (среди них не только рабочие НЭВЗ) получили сроки заключения от 10 до 15 лет. После отстранения от должности Хрущёва многие осуждённые были отпущены из мест лишения свободы, шестеро из расстрелянных полностью реабилитированы. Информация по «Новочеркасскому делу» была засекречена, и первые публикации появились в прессе только во время «перестройки в конце 1980-х гг.
Люди в Новочеркасске до последнего не могли поверить, что советская армия сможет стрелять в народ. Военным этот шаг действительно дался непросто. Так, генерал-лейтенант Матвей Шапошников открыто выступил против командующего Ростовским военным округом, отказавшись применять танки против гражданских лиц: «Не вижу противника, которого следует атаковать техникой». Но офицеры и солдаты внутренних войск приказ исполнили.
В ночь на 3-е в Новочеркасске арестовали всех причастных к беспорядкам. На следующий день народ еще бурлил, требовал освободить рабочих из тюрем, но снова и снова из громкоговорителей звучали обращения Микояна и Козлова. Козлов объявил, что в погромах виноваты «хулиганствующие элементы», а огонь на площади пришлось открыть по просьбе депутации от митинговавших. Так или иначе, но население удалось успокоить.
К управленцам, которые допустили мятеж, Хрущёв отнесся не в пример мягче. Директора Курочкина исключили из партии и уволили с работы. При этом следствие вскрыло немало нарушений на заводе, который он возглавлял. Басова отправили на Кубу советником по делам животноводства (по профессии он был ветеринаром). Потом он перешел на службу в МИД, был послом СССР в Чили при Альенде. Окончил Басов дипломатическую карьеру на Фиджи.
Мемориальная доска на заводоуправлении НЭВЗКосвенно Новочеркасский кризис стал причиной отставки Хрущева. Новое правительство возглавил Алексей Косыгин, а во главе ЦК КПСС встал еще относительно молодой Леонид Брежнев. Они помнили уроки Новочеркасска. На стратегически важных предприятиях рабочим стали платить приличные деньги, а удавку дефицита ослабили продовольственные заказы.
О новочеркасских событиях молчала официальная пресса. Но слухами земля полнилась — самыми невероятными, вплоть до стрельбы по демонстрантам из пулеметов, с крыши горкома.
Рабочие забастовки и даже несанкционированные демонстрации в СССР случались, хотя нечасто. Но пропаганда работала хорошо, и среднестатистический советский гражданин и представить не мог, что «у нас такое возможно». Поэтому первые публикации о новочеркасских событиях во времена перестройки нанесли сильный удар по престижу советского государства. СССР считался «первым в мире государством рабочих и крестьян» — и расправа над рабочими, которые не желают смириться с понижением уровня жизни, выглядела шокирующе.
Перезахоронение погибших в результате столкновения. 1994 г.
 |  |  |
Центральный корпус НЭВЗа | В одном из цехов Новочеркасского электровозостроительного завода | Здание горкома Новочеркасска. 1960 г. |
Директор НЭВЗа Борис Курочкин
Сообщение в газете «Правда» о повышении цен с 1 июня 1962 г.
Настоящая драма началась 1 июня 1962 г., когда по радио объявили о повышении цен на мясо-молочные продукты. Еще раньше руководство новочеркасского завода, закручивая гайки, объявило о повышении норм выработки, что автоматически снижало заработную плату. Ранним утром рабочие принялись бурно обсуждать нововведения … и тут в народной гуще оказался директор. Курочкина считали неплохим специалистом — по крайней мере почти все свое время он посвящал предприятию. Выслушав претензии рабочих, он бросил взгляд на буфетный прилавок. И заявил – «Ничего, раньше ели пирожки с мясом — будете есть с ливером».
По заводу разнеслось: «Они еще и издеваются над нами!» Предприятие полностью остановилось, а почти 5000 рабочих вышли на площадь перед заводоуправлением. Кричали, что будут жаловаться Ворошилову и Будённому — к нему в Новочеркасске относились с уважением. У рабочих не было ни лидеров, ни как следствие никакой стратегии для отстаивания своих прав. Одной из идеей, прозвучавшей в толпе, являлось перекрытие железной дороги, пролегающей всего в сотне метров от предприятия — не слишком радикальное решение, но достаточное для того, чтобы привлечь внимание Москвы на невзгоды донского пролетариата. Предложение всех устроило и вскоре на рельсах выросли баррикады, преградившие дальнейший путь проходившему мимо пассажирскому паровозу из Ростова-на-Дону, следовавшего в Саратов. Что делать дальше никто не знал, так что действие приобрело хаотичный характер: на вагонах начали вырисовывать лозунги и гадости в отношении советского генсека, предлагая заполнить его персоной дефицит мясной продукции на прилавке, а главного инженера Сергея Елкина, которого начальство отправило остановить пробравшихся в локомотив протестантов, так и вовсе встретили кулаками. К рабочим приехал Александр Басов — партийный руководитель Ростовской области. Он обещал повышение зарплаты — когда-нибудь, в будущем. Разговор не заладился. Вскоре Басов звонил в военную часть и в Москву, требуя крутых мер против взбунтовавшегося рабочего класса.
Волнения быстро охватили весь город. Беспрестанно звучал заводской гудок. На железной дороге возвели баррикаду, не пропускали ни пассажирские, ни грузовые составы. Кто-то попытался под шумок штурмовать отделение Госбанка ...
С первых часов о новочеркасских событиях узнал Хрущёв. Есть свидетельства, что он и сам намеревался нагрянуть в город. Но, поразмыслив, решил послать коллег по ЦК и президиуму. Следил он за развитием событий внимательно. Созванивался с Новочеркасском ежечасно, вплоть до 3 июня.
Первый секретарь ЦК КПСС, председатель Совета министров СССР Никита Сергеевич Хрущёв во время визита в один из колхозов Волгоградской области
Хрущёв провел еще несколько реформ:
1) кампания по укрупнению колхозов, проект создания агрогородов, который требовал больших финансовых вложений, кадров, и в итоге заглох;
2) ликвидация «неперспективных» деревень. Подготовленные кадры, молодежь перебрасывали на развитие окраин, включая Среднюю Азию, а обескровленные русские деревни в Нечерноземье подлежали ликвидации. Это привело к тому, что в великорусских губерниях стали появляться многочисленные брошенные деревни и хутора. Подложена «мина» под демографическое воспроизводство русского народа;
3) освоение целины в Средней Азии, куда гнали кадры (механизаторов, зоотехников, трактористов, шофёров, агрономов, учителей, врачей и т. д.), молодежь и технику. Сначала был бурный рост производства зерна. А затем начались крупные проблемы;
4) добавились разрушительные «кукурузные» и «мясные» кампании, «молочные рекорды»;
5) новая волна коллективизации, когда разрешённые при Сталине подсобные хозяйства и приусадебные участки запрещались, личный скот предписывалось продать колхозам.
Подсобные хозяйства занимали самый минимум в общей площади обрабатываемых земель (1,5 %), но обеспечивали страну овощами, давали крестьянам возможность заработать. Теперь колхозники разорялись, резали скот, птицу, чтобы не отдавать задарма, и переезжали в города, чтобы устроиться на заводы и фабрики. Либо уезжали на целину, где заработки были высокими и можно было «выбиться в люди».
Усилился перекос в развитии промышленности. Снова упор делался на тяжелую промышленность, в ущерб лёгкой. Наращивание производства шло за счёт строительства всё новых заводов, а не за счёт модернизация, повышения производительности уже имеющихся.
Это привело к тому, что товары широкого потребления стали исчезать с прилавков магазинов. С 1959 г. пришлось начать использовать государственные резервы зерна, а с 1963 года систематически закупать хлеб за границей. Таким образом, в начале 1960-х годов страна оказалась перед угрозой голода. Относительно сносное снабжение поддерживалось только в Москве, Ленинграде, столицах союзных республик. В других местах положение значительно ухудшилось. Карточки не вводились, но негласно продажа продуктов стала нормированной. Хлеб давали по буханке в руки. У магазинов к ночи выстраивались огромные очереди. Попытки увеличить объем сельскохозяйственной продукции засчёт, главным образом, неосвоенных земель в казахской ССР, по началу дало положительный результат, только вот первая же засуха в самом конце пятидесятых стала настоящей катастрофой.
В народе стало зреть возмущение. Кое-где оно стало прорываться наружу. В Новосибирске и Караганде Хрущёв убегал от разбушевавшейся толпы. В Киеве, Новороссийске, Ташкенте и Горьком его встречали с ненавистью. Возникали стихийные протесты в Москве, Ленинграде, Муроме и других городах. И взрыв недовольства не заставил себя ждать …
В Новочеркасск спешно прилетели член президиума ЦК КПСС Андрей Кириленко, председатель Совета министров РСФСР Дмитрий Полянский, секретарь ЦК КПСС Александр Шелепин. Вслед за ними секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов (его считали потенциальным преемником Хрущева; фактически он был вторым человеком в государстве) и первый заместитель председателя Совета министров СССР Анастас Микоян.
Член президиума ЦК КПСС и секретарь ЦК КПСС Фрол Романович Козлов
Козлов предлагал самые жесткие меры — всех разогнать, участников беспорядков без суда отправить на спецпоселение. Более дипломатичный Микоян все еще надеялся на переговоры. Местные партийные и заводские руководители снова и снова пытались выступать перед демонстрантами, но в них летели кирпичи. Начался штурм заводоуправления. Этому пытались воспрепятствовать милиционеры, но разгневанная толпа смела их кордоны. К восьми вечера к заводу стали стягивать войска. Ночью военные заняли территорию завода. Но протест только нарастал.
«Подавить бунт любой ценой, вплоть до применения оружия, всех участников арестовать, разбираться будем позже» — Никита Хрущев в разговоре с Фролом Козловым, утро 2 июня 1962 г. Тем временем, утром 2 июня рабочие вновь собрались на заводской площади, а затем двинулись к горкому — с красными флагами, портретами Ленина, Маркса и Энгельса, которые обычно носили на официальных демонстрациях. Толпа скандировала: «Мяса, масла, повышения зарплаты!», «Долой правительство Хрущева! Никиту на мясо! Давай сюда Молотова и Маленкова!» К шествию присоединялись горожане, в том числе студенты. В народ полетели машинописные листовки: «Сталина вы критиковали, сторонников частично в гроб загнали, остальных от руководства отстранили, но цены на все продукты и товары в апреле каждый раз снижать они не забывали. Хрущев из года в год в магазинах цены поднимает, заработок рабочим при этом он снижает, невольно возникает вопрос у нас, кто враг народа был или есть». Настроения никак не были антисоветскими: рабочий класс требовал социальной справедливости, по заветам основоположников, и ухода «кукурузника». Идейные противники социализма к новочеркасским событиям никакого отношения не имели.
Единственная фотография рабочих на пути к горкому. Впереди высится портрет Ленина, а за ним советские флаги
Жители города не были готовы мириться с тем, что вчера им повысили цены на пропитание, а сегодня заставляют выходить на работу под дулом автомата. Все уже знали про десятки задержанных ночью, а по некоторым слухам и вовсе убитых, якобы передавленных танками, что было неуместным преувеличением или наглой провокацией. Но главное, что тысячи людей, вооружившихся самодельными плакатами, красными знамёнами и портретами Ильича, направились неконтролируемым маршем к центру, путь до которого пролегал через реку Тузлов.
Мост, как единственное связующее звено между рабочими поселениями и непосредственно городом, заблаговременно перекрыли двумя танками и группой солдат, командование которыми доверили генералу Матвею Шапошникову. Как только тот доложил наверх о надвигающейся толпе демонстрантов, задачу поставили прямо — «Задержать, не допускать. Атаковать!». Шапошников стрелять по людям наотрез отказался и те беспрепятственно направились в сторону горкома.
Демонстранты постепенно заполняли сквер напротив Атаманского дворца, с балкона которого чиновники принялись убеждать людей разойтись. Многотысячная толпа раздражённо слушала и ворчала, но действие со стороны казалось более чем мирным. С небольшой группой рабочих из числа добровольцев даже согласился встреться лично член ЦК Козлов.
Неуправляемая толпа быстро множилась, как и её недовольство, закономерно перетекающее в агрессию, поэтому стычки со стоящими перед горкомом военными не заставили себя долго ждать. Несколько десятков солдат не могли удержать всех и сразу и некоторые люди силой сумели прорваться через отцепление к горкому. Екатерина Левченко была одной из тех, кому удалось проникнуть внутрь здания. Дорвавшись до брошенного громкоговорителя она призвала собравшихся к штурму городского отдела милиции, где по слухам удерживали арестованных ночью рабочих. Отдел располагался на этой же улице всего в нескольких минутах ходьбы и около пятидесяти человек откликнулись на призыв.
Параллельно этому перед горотделом милиции звучали требования отпустить невиновных. Власти предусмотрительно вывезли из города в Ростов-на-Дону, так что в этом отделении никого кроме подоспевших солдат и его сотрудников не было и требование по сути своей было невыполнимо, однако никто из собравшихся не желал в это верить, продолжая настаивать на своём. Только громкие крики и звуки стрельбы, доносившееся с конца улицы, побудили разгневанных жителей наконец то ворваться внутрь, где их так же встретила автоматная очередь.
Начальник Новочеркасского гарнизона генерал-майора Ивана Олешко, обратился с ультиматумом: немедленно разойтись или к вам будут относиться как к преступникам. Нашлись те, кто попытались разоружать солдат. Тогда прозвучали первые выстрелы — предупредительные, в воздух. Люди отхлынули. Но кто-то закричал: «Не бойтесь, они стреляют холостыми!». И толпа попыталась броситься на солдат, защищавших горком. Тут-то и оказалось, что патроны боевые. Несколько автоматных очередей рассеяли демонстрацию, но на площади остались погибшие и раненые. Среди них были женщины и подростки.
По официальным данным, погибло 24 человека, 70 было ранено. Десятки военных и сотрудников МВД получили ушибы, побои и ранения. Позднее семерых «зачинщиков беспорядков», которым были предъявлены обвинения в бандитизме, массовых беспорядках и попытке свержения советской власти, расстреляли. 103 человека (среди них не только рабочие НЭВЗ) получили сроки заключения от 10 до 15 лет. После отстранения от должности Хрущёва многие осуждённые были отпущены из мест лишения свободы, шестеро из расстрелянных полностью реабилитированы. Информация по «Новочеркасскому делу» была засекречена, и первые публикации появились в прессе только во время «перестройки в конце 1980-х гг.
Люди в Новочеркасске до последнего не могли поверить, что советская армия сможет стрелять в народ. Военным этот шаг действительно дался непросто. Так, генерал-лейтенант Матвей Шапошников открыто выступил против командующего Ростовским военным округом, отказавшись применять танки против гражданских лиц: «Не вижу противника, которого следует атаковать техникой». Но офицеры и солдаты внутренних войск приказ исполнили.
В ночь на 3-е в Новочеркасске арестовали всех причастных к беспорядкам. На следующий день народ еще бурлил, требовал освободить рабочих из тюрем, но снова и снова из громкоговорителей звучали обращения Микояна и Козлова. Козлов объявил, что в погромах виноваты «хулиганствующие элементы», а огонь на площади пришлось открыть по просьбе депутации от митинговавших. Так или иначе, но население удалось успокоить.
К управленцам, которые допустили мятеж, Хрущёв отнесся не в пример мягче. Директора Курочкина исключили из партии и уволили с работы. При этом следствие вскрыло немало нарушений на заводе, который он возглавлял. Басова отправили на Кубу советником по делам животноводства (по профессии он был ветеринаром). Потом он перешел на службу в МИД, был послом СССР в Чили при Альенде. Окончил Басов дипломатическую карьеру на Фиджи.
Мемориальная доска на заводоуправлении НЭВЗ
О новочеркасских событиях молчала официальная пресса. Но слухами земля полнилась — самыми невероятными, вплоть до стрельбы по демонстрантам из пулеметов, с крыши горкома.
Рабочие забастовки и даже несанкционированные демонстрации в СССР случались, хотя нечасто. Но пропаганда работала хорошо, и среднестатистический советский гражданин и представить не мог, что «у нас такое возможно». Поэтому первые публикации о новочеркасских событиях во времена перестройки нанесли сильный удар по престижу советского государства. СССР считался «первым в мире государством рабочих и крестьян» — и расправа над рабочими, которые не желают смириться с понижением уровня жизни, выглядела шокирующе.
Перезахоронение погибших в результате столкновения. 1994 г.