Взойдя на престол, Чжу Юань-чжан/Чжу Юаньчжан (первый император китайской Империи Мин с 1368 по 1398 гг.; он присоединился к Восстанию Красных повязок, со временем стал их предводителем и, несмотря на низкое происхождение, возглавил руководство страной со столицей в Нанкине, после самопровозглашения объявил о начале династии Мин; историками он был охарактеризован как реформатор, успешный политик и борец с влиянием монголов, ряд исследователей сравнивал Чжу Юаньчжана с Мао Цзэдуном) немало сделал для укрепления центральной власти. Сущность его аграрной политики, в частности, сводилась к увеличению доли крестьянских дворов в клине земель минь-тянь и к усилению строгого контроля за распределением казённых земель гуань-тянь. Раздача земли безземельным и малоземельным, переселение крестьян на пустующие земли, создание различного рода специализированных, опекаемых казной, поселений, как военных, так и гражданских, наконец, создание всекитайских налогово-земельных реестров, Желтого и Рыбьечешуйчатого, – означало, что вся система аграрных отношений в империи берётся под строгий контроль центральной власти.
Было введено фиксированное налогообложение со сравнительно невысокими налогами, а некоторые категории дворов часто вообще освобождались от налогов. Система повинностей была всеобщей, но реализовывалась поочередно, по мере надобности, по разверстке. Поочередным было и выполнение функций старост, отвечавших перед властями за соблюдение порядка и выполнение государственных указов. Что касается частных владений, когда земли категории минь-тянь в большом количестве скапливались в руках богатых и реализовывались в форме сдачи их в аренду, то таких земель в начале Мин было, видимо, немного, да и арендная плата должна была быть умеренной хотя бы потому, что любой арендатор имел альтернативу: государство активно предлагало всем безземельным и малоземельным новые наделы на необременительных условиях.
Аграрная политика Чжу Юань-чжана имела успех и способствовала созданию централизованной империи. Правда, наделение родственников императора уделами, в которых они чувствовали себя независимыми владыками, – привело после смерти основателя империи к смуте, но она была быстро ликвидирована одним из сыновей Чжу Юань-чжана, Чжу Ди, правившим под девизом Юнлэ (1403 – 1424 гг.). Чжу Ди восстановил аппарат центральной власти, построенный его отцом по классической конфуцианско-танской модели (высшие палаты; шесть центральных ведомств в системе исполнительной власти; провинциальные управления с разделением власти на гражданскую и военную; система экзаменов), после чего около столетия эта система действовала эффективно, что сказалось, в частности, и во внешней политики.
Успешно изгнав монголов (они были оттеснены на север), минская армия провела несколько успешных военных операций и на юге, в районе Вьетнама. Кроме того, китайский флот, возглавлявшийся Чжэн Хэ, с 1405 по 1433 гг. совершил несколько морских экспедиций в страны Юго-Восточной Азии, в Индию и даже к восточному побережью Африки. Экспедиции были внушительными: они состояли из нескольких десятков многопалубных судов с командой из сотен человек. Впрочем, эти вояжи легли тяжким бременем на казну и не принесли стране никакой экономической выгоды, вследствие чего были прекращены (а корабли – демонтированы). Для сравнения стоит вспомнить о почти одновременных с ними экспедициях Колумба, Васко да Гамы или Магеллана, куда более скромно оснащённых, но положивших начало Великим географическим открытиям, которые ознаменовали собой начало новой эпохи для человечества. Это лучше многих теоретических рассуждений свидетельствует о принципиальных структурных различиях между европейским рыночно-частнособственническим методом хозяйства с его индивидуально-личным интересом, энергией, предприимчивостью и азиатским государственным командно-административным строем, для которого значение имели, прежде всего, престиж, демонстрация величия и всесилия власти.
Аналогичной была ситуация и в сухопутных внешних связях, особенно торговых. Они издревле организовывались в форме так называемой даннической торговли и официально воспринимались в Китае как приезд варваров с дарами для принесения дани китайским императорам. Официальные дары принимались торжественно и согласно древним нормам обмена требовали от императора ответных даров, причём объём и ценность императорских наград и пожалований должны были во столько же раз превышать «дань», во сколько престиж китайского императора ценился самими китайцами выше престижа любого из тех правителей, кто присылал упомянутую дань. Отсюда и результаты: торговля была крайне выгодной для иноземцев, перед которыми стояла легко разрешимая задача представить караван в виде официальной миссии. Это вело к тому, что китайские власти были вынуждены вводить официальные лимиты на подобного рода караваны для каждой из стран. Однако даннические связи подобного типа не прекращались, ибо они способствовали самоутверждению китайцев в их представлениях о том, что весь мир состоит из потенциальных данников и вассалов императора Поднебесной империи.
В минское время, когда торговля расцветала, такого рода соображения доминировали, и одно время чуть было не привели Китай к драматическим событиям. На рубеже XIV – XV вв. было послано официальное послание самому великому завоевателю Тамерлану, с предложением и ему засвидетельствовать почтение китайскому императору. Получив это предложение и негодуя на наглость авторов, Тимур начал готовиться к карательному походу на Китай, и только его неожиданная смерть в 1405 г. спасла империю.
На протяжении первого века своего существования династия Мин проводила успешную политику, как внутреннюю, так и внешнюю. Случались, конечно, и проблемы. Так, в 1449 г. один из монгольских ханов, предводитель племени ойратов Эсен, сумел совершить поход в глубь Китая вплоть до стен Пекина. Но это было лишь эпизодом; практически столице минского Китая ничто не угрожало, как и империи в целом. Однако с конца XV в. положение страны стало гораздо хуже: Китай, как это было характерно для второй половины династийного цикла, начал медленно, но верно вступать в полосу затяжного кризиса. Кризис начался, как и обычно, с изменений в экономике и социальной структуре страны, хотя наиболее наглядно проявил себя в области внутренней политики.
Росло количество населения, увеличивалось число крестьян, не имеющих земли либо имеющих её в недостаточном количестве. Параллельно с этим шёл процесс поглощения крестьянских земель минь-тянь: богатые понемногу скупали или отбирали за долги земли разорявшихся крестьян, которые после этого либо уходили с насиженных мест, либо оставались на них в качестве арендаторов. Всё это вело к уменьшению доходов казны по уже упомянутой причине: взять равный утерянному налог с богача было практически невозможно, ибо немалая часть богатых имела льготы, подчас налоговый иммунитет, а другие нередко были в числе шэньши, которые играли важную роль в местном самоуправлении, имели влияние при канцелярии уездного начальника и достигли виртуозного искусства в деле уменьшения своих налогов. Правда, при этом формально налоговый груз перекладывался на плечи остальных, но этот выход тоже был невыгодным для казны, ибо ухудшал положение земледельцев и постепенно приводил экономику страны в критическое состояние. Недобор налогов, бывший следствием описанного процесса, вынуждал казну прибегать к различным дополнительным мелким, местным, чрезвычайным и иным поборам и пошлинам, что ложилось тяжёлой ношей на налогоплательщиков и тоже вело к кризису.
Минские императоры после Чжу Ди, за редкими исключениями вроде реставрировавшего Великую стену Вань Ли, были в основном слабыми правителями. Делами при их дворах обычно заправляли временщики из числа родни императриц и евнухи – картина, очень похожая на ту, что была ранее в конце Хань. Неудивительно, что на рубеже XV – XVI вв. в стране сформировалось мощное оппозиционное движение во главе с влиятельными конфуцианцами, среди которых видное место занимали члены палаты цензоров-прокуроров, обличавшие в своих докладах императору произвол временщиков и административные упущения в стране, а также требовавшие реформ. Послания такого рода встречали отпор, сопровождавшийся репрессиями, но оппозиция не прекращала своих обличений. В конце XVI в. она официально организовалась вокруг академии Дунлинь в Уси, возникшей на базе местного училища, которое готовило кадры знатоков конфуцианства, будущих чиновников. К этому времени движение за реформы и выступления за добродетельное правление уже получили всеобщее признание в стране. А такие видные чиновники, как знаменитый Хай Жуй, не только демонстративно шли на обострение отношений со ставленниками двора, не останавливаясь перед суровыми наказаниями казнокрадов и иных провинившихся, но и были готовы, снискав популярность в народе, буквально требовать от императора реформ.
С начала XVII в. сторонники реформ значительно усилили свои позиции. В отдельные моменты им даже удавалось одержать верх, заполучив влияние на того или иного императора. Правда, этот «склонный к реформам император» вскоре устранялся дворцовой кликой, а на дунлиньцев обрушивались гонения. К их чести следует заметить, что гонения их не страшили и не заставляли предать убеждения. И не раз очередной влиятельный чиновник подавал на имя императора доклад с обличениями и требованиями реформ и одновременно готовился к смерти, ожидая от императора приказа удавиться (символом такового обычно являлась посылка шёлкового шнурка). Власть евнухов и временщиков была свергнута лишь в 1628 г. Но было уже поздно. Страна в это время была охвачена крестьянским восстанием.
Было введено фиксированное налогообложение со сравнительно невысокими налогами, а некоторые категории дворов часто вообще освобождались от налогов. Система повинностей была всеобщей, но реализовывалась поочередно, по мере надобности, по разверстке. Поочередным было и выполнение функций старост, отвечавших перед властями за соблюдение порядка и выполнение государственных указов. Что касается частных владений, когда земли категории минь-тянь в большом количестве скапливались в руках богатых и реализовывались в форме сдачи их в аренду, то таких земель в начале Мин было, видимо, немного, да и арендная плата должна была быть умеренной хотя бы потому, что любой арендатор имел альтернативу: государство активно предлагало всем безземельным и малоземельным новые наделы на необременительных условиях.
Аграрная политика Чжу Юань-чжана имела успех и способствовала созданию централизованной империи. Правда, наделение родственников императора уделами, в которых они чувствовали себя независимыми владыками, – привело после смерти основателя империи к смуте, но она была быстро ликвидирована одним из сыновей Чжу Юань-чжана, Чжу Ди, правившим под девизом Юнлэ (1403 – 1424 гг.). Чжу Ди восстановил аппарат центральной власти, построенный его отцом по классической конфуцианско-танской модели (высшие палаты; шесть центральных ведомств в системе исполнительной власти; провинциальные управления с разделением власти на гражданскую и военную; система экзаменов), после чего около столетия эта система действовала эффективно, что сказалось, в частности, и во внешней политики.
Успешно изгнав монголов (они были оттеснены на север), минская армия провела несколько успешных военных операций и на юге, в районе Вьетнама. Кроме того, китайский флот, возглавлявшийся Чжэн Хэ, с 1405 по 1433 гг. совершил несколько морских экспедиций в страны Юго-Восточной Азии, в Индию и даже к восточному побережью Африки. Экспедиции были внушительными: они состояли из нескольких десятков многопалубных судов с командой из сотен человек. Впрочем, эти вояжи легли тяжким бременем на казну и не принесли стране никакой экономической выгоды, вследствие чего были прекращены (а корабли – демонтированы). Для сравнения стоит вспомнить о почти одновременных с ними экспедициях Колумба, Васко да Гамы или Магеллана, куда более скромно оснащённых, но положивших начало Великим географическим открытиям, которые ознаменовали собой начало новой эпохи для человечества. Это лучше многих теоретических рассуждений свидетельствует о принципиальных структурных различиях между европейским рыночно-частнособственническим методом хозяйства с его индивидуально-личным интересом, энергией, предприимчивостью и азиатским государственным командно-административным строем, для которого значение имели, прежде всего, престиж, демонстрация величия и всесилия власти.
Аналогичной была ситуация и в сухопутных внешних связях, особенно торговых. Они издревле организовывались в форме так называемой даннической торговли и официально воспринимались в Китае как приезд варваров с дарами для принесения дани китайским императорам. Официальные дары принимались торжественно и согласно древним нормам обмена требовали от императора ответных даров, причём объём и ценность императорских наград и пожалований должны были во столько же раз превышать «дань», во сколько престиж китайского императора ценился самими китайцами выше престижа любого из тех правителей, кто присылал упомянутую дань. Отсюда и результаты: торговля была крайне выгодной для иноземцев, перед которыми стояла легко разрешимая задача представить караван в виде официальной миссии. Это вело к тому, что китайские власти были вынуждены вводить официальные лимиты на подобного рода караваны для каждой из стран. Однако даннические связи подобного типа не прекращались, ибо они способствовали самоутверждению китайцев в их представлениях о том, что весь мир состоит из потенциальных данников и вассалов императора Поднебесной империи.
В минское время, когда торговля расцветала, такого рода соображения доминировали, и одно время чуть было не привели Китай к драматическим событиям. На рубеже XIV – XV вв. было послано официальное послание самому великому завоевателю Тамерлану, с предложением и ему засвидетельствовать почтение китайскому императору. Получив это предложение и негодуя на наглость авторов, Тимур начал готовиться к карательному походу на Китай, и только его неожиданная смерть в 1405 г. спасла империю.
На протяжении первого века своего существования династия Мин проводила успешную политику, как внутреннюю, так и внешнюю. Случались, конечно, и проблемы. Так, в 1449 г. один из монгольских ханов, предводитель племени ойратов Эсен, сумел совершить поход в глубь Китая вплоть до стен Пекина. Но это было лишь эпизодом; практически столице минского Китая ничто не угрожало, как и империи в целом. Однако с конца XV в. положение страны стало гораздо хуже: Китай, как это было характерно для второй половины династийного цикла, начал медленно, но верно вступать в полосу затяжного кризиса. Кризис начался, как и обычно, с изменений в экономике и социальной структуре страны, хотя наиболее наглядно проявил себя в области внутренней политики.
Росло количество населения, увеличивалось число крестьян, не имеющих земли либо имеющих её в недостаточном количестве. Параллельно с этим шёл процесс поглощения крестьянских земель минь-тянь: богатые понемногу скупали или отбирали за долги земли разорявшихся крестьян, которые после этого либо уходили с насиженных мест, либо оставались на них в качестве арендаторов. Всё это вело к уменьшению доходов казны по уже упомянутой причине: взять равный утерянному налог с богача было практически невозможно, ибо немалая часть богатых имела льготы, подчас налоговый иммунитет, а другие нередко были в числе шэньши, которые играли важную роль в местном самоуправлении, имели влияние при канцелярии уездного начальника и достигли виртуозного искусства в деле уменьшения своих налогов. Правда, при этом формально налоговый груз перекладывался на плечи остальных, но этот выход тоже был невыгодным для казны, ибо ухудшал положение земледельцев и постепенно приводил экономику страны в критическое состояние. Недобор налогов, бывший следствием описанного процесса, вынуждал казну прибегать к различным дополнительным мелким, местным, чрезвычайным и иным поборам и пошлинам, что ложилось тяжёлой ношей на налогоплательщиков и тоже вело к кризису.
Минские императоры после Чжу Ди, за редкими исключениями вроде реставрировавшего Великую стену Вань Ли, были в основном слабыми правителями. Делами при их дворах обычно заправляли временщики из числа родни императриц и евнухи – картина, очень похожая на ту, что была ранее в конце Хань. Неудивительно, что на рубеже XV – XVI вв. в стране сформировалось мощное оппозиционное движение во главе с влиятельными конфуцианцами, среди которых видное место занимали члены палаты цензоров-прокуроров, обличавшие в своих докладах императору произвол временщиков и административные упущения в стране, а также требовавшие реформ. Послания такого рода встречали отпор, сопровождавшийся репрессиями, но оппозиция не прекращала своих обличений. В конце XVI в. она официально организовалась вокруг академии Дунлинь в Уси, возникшей на базе местного училища, которое готовило кадры знатоков конфуцианства, будущих чиновников. К этому времени движение за реформы и выступления за добродетельное правление уже получили всеобщее признание в стране. А такие видные чиновники, как знаменитый Хай Жуй, не только демонстративно шли на обострение отношений со ставленниками двора, не останавливаясь перед суровыми наказаниями казнокрадов и иных провинившихся, но и были готовы, снискав популярность в народе, буквально требовать от императора реформ.
С начала XVII в. сторонники реформ значительно усилили свои позиции. В отдельные моменты им даже удавалось одержать верх, заполучив влияние на того или иного императора. Правда, этот «склонный к реформам император» вскоре устранялся дворцовой кликой, а на дунлиньцев обрушивались гонения. К их чести следует заметить, что гонения их не страшили и не заставляли предать убеждения. И не раз очередной влиятельный чиновник подавал на имя императора доклад с обличениями и требованиями реформ и одновременно готовился к смерти, ожидая от императора приказа удавиться (символом такового обычно являлась посылка шёлкового шнурка). Власть евнухов и временщиков была свергнута лишь в 1628 г. Но было уже поздно. Страна в это время была охвачена крестьянским восстанием.